Содержание:

Априорная могущность субъекта

— Желание

— Воля

— Явление априорной могущности субъекта в постановке перед собой “недостижимой” цели.

— Пренатальное условие существования субъекта – основа его позитивного предожидания по отношению к миру.

— В качестве лирического отступления

Собственная значимость субъекта

— Парадокс существования субъекта в социуме

— Наличие объективных социальных предпосылок, необходимое условие реализации субъектом собственной значимости в социуме.

— Власть над другим — адекватное основание для построения субъектом представления о своей социальной значимости

— Бессознательное состояние власти субъекта над матерью – возможность явления власти другого над субъектом.

— Реализация собственной значимости Другого – необходимое условие реализации собственной значимости субъекта.

— Нормальная форма реализации субъектом собственной значимости.

— Патологическая форма реализации субъектом собственной значимости.
— «Нормальная» форма нарциссизма.

— Нравственность – онтологическое предчувствие тождества всех субъектов — проявление статического бессознательного.

Данная работа продолжает изложение общих теоретических положений феноменологии субъективности, которая начата мной в работах: “Определяющее влияние переживания самоосновности на характер деятельности субъекта.” и “Субъект, как объект психологического исследования”.

К атрибутам субъективности я отношу априорную могущность и априорную значимость человека.

Априорная могущность человека.

Под «априорной могущностью» я понимаю явление конечной причинности человека в мире в качестве возможности реализации своей конечной причинности в мире.

Априорная могущность соприродна человеку, именно соприродность человеку делает могущность априорной.

Априорность могущности человека говорит об ее абсолютности. Если человек может априорно, значит, он может все.

Явление априорной могущности человека обусловлено основным противоречием существования человека в мире. Априорная могущность является, как возможность к созданию человеком способов реализации своей конечной причинности в мире, которых он априорно лишен. Когда желания человека исполняются беспрепятственно, такое бывает, когда человек мечтает, то явление априорной могущности отсутствует.

Все, чем пользуется человек для достижения своих целей не дано ему от природы, все это он выдумал, то есть создал из себя. Захотелось человеку, чтобы зимой ему было тепло, подумал он над этой проблемой и создал печку. Построил он эту печку, а она не работает, тяги нет, подумал он над этой проблемой и придумал новую конструкцию печки. Конструкция оказалась удачная, сидит человек и греется, на улице стужа лютая, а ему тепло и хорошо. И так со всем. Захочется человеку чего, подумает он и сделает. Очевидно, что у человека есть возможность не только хотеть невозможного, но и реализовывать свои желания. Эту возможность я и назвал априорной могущностью человека.

Явление априорной могущности обусловлено двумя факторами: первым фактором является возможность человека хотеть, по своему усмотрению формировать цель деятельности, вторым фактором является наличие воли.

Два этих фактора обуславливают друг друга. Желание – есть целеположенная человеком воля. Воля, есть усилие, направленное человеком на достижение желанной цели. Как нет желания без воли, так нет и воли без желания.

Взаимообуславливание воли и желания определяется их единым источником. Оба этих происходят из собственной конечной причинности человека. Как конечная причина своих действий – конечная причина мира, человек имеет потенциальную возможность хотеть все, что угодно, и как, все та же, конечная причина своих действий – конечная причина мира человек имеет возможность реализовывать свои желания в мире, конечной причиной которого он является.

Желание. Для строгости изложения понятие «желание» целесообразно доопределить понятием «априорная цель», оно более точно отражает суть явления.

Желание человека является конечной причиной самого себя. Человек хочет чего-то, потому что он этого хочет. Причины у желания нет, вопрос «почему ты хочешь мороженого» представляется абсурдным.

Желание и цель деятельности являются тождественными понятиями. Представляется возможным говорить, что истинной целью деятельности человека является реализация своей конечной причинности в мире. Всю свою жизнь человек, по сути, добивается только одной цели, — возможности получать то, что он может захотеть. Достижение данной возможности — это, по сути, основное желание человека.

Желание реализации своей конечной причинности естественно для человека, и в этом смысле, оно бессознательно для него. Бессознательно, не в смысле, вытеснено, а в смысле, соприродно человеку. Все сознательные желания являются только символами реализации человеком своей конечной причинности, то есть, своего основного желания; оказываясь вне данного процесса, они перестают быть таковыми. Возьмите, для примера, любой насильственный перевод человека из одного социального состояния в другое, или его переезд для жительства из Тамбова в Алжир, о теплой шубе он там мечтать уж точно не будет, там другие символы реализованной причинности.

Желание является именно априорной целью в том смысле, что оно предшествует объективной возможности своей реализации. Человек сначала хочет чего-то, а потом думает над тем, как ему реализовать свое желание, а не наоборот. Человек создает возможность для реализации своего желания в объективной реальности, а не формирует его(желание) в соответствии с наличными возможностями реализации.

Желание человека не тоже, что его физиологические или психические потребности и, напрямую, никак с последними не связано. Потребность может способствовать реализации человеком своей конечной причинности, тогда она становится его желанием: человек выдает данной потребности санкцию на удовлетворение. А может и мешать реализации, тогда потребность не становится желанием: человек не выдает своей санкции, и она остается неудовлетворенной. Так, например, человек может хотеть есть, когда он голоден, а может и не хотеть, если он решил поголодать в целях, например, спасения души и достижения царствия божьего. Все потребности приводятся человеком в соответствие с логикой реализации своей конечной причинности, и если данная логика потребует голодной смерти, то никакие базальные потребности его не остановят.

Воля. Под волей я понимаю — собственное усилие человека, направленное на реализацию своей конечной причинности в мире.

Воля является именно усилием, и именно человека. Без человека воля немыслима. Воля соприродна человеку. Как нет воли без человека, так нет и человека без воли.

Хорошей иллюстрацией понятия воли может быть сопроводительная инструкция моего тренера по борьбе, который говорил нам: «Отжимайтесь пока не упадете, а потом еще три раза на волю».

Явление воли обусловлено основным противоречием существования человека в мире. Если бы человек не встречал препятствий на пути реализации своей конечной причинности, то он не пережил бы и желание преодоления этого препятствия, то есть, волю.

Можно сказать, что явление воли обусловлено априорным характером желания. Желание человека не связано возможностью своей реализации, отсюда, возникает необходимость создания человеком данной возможности. Человек должен собственным усилием прокладывать путь своим желаниям в мире, данное усилие мы и называем волей.

Усилие человека по реализации своих желаний именно собственное. Человек, в отличии от животного, ни имеет никаких предзаданных механизмов для существования в мире. Все эти механизмы он должен создать сам. Медведь, например, рождается в шубе, а человек должен сам придумать, как эту шубу можно сделать, и никто за него этого не сделает; а ведь это процесс не само собой разумеющийся. Я, например, не знаю как сделать так, чтобы шкура не сгнила, да и как убить медведя я тоже, собственно, не знаю. Гниение шкуры убитого животного, это процесс естественный, негниющая шкура, это, по сути, нонсенс, но человека этот нюанс не останавливает. Шуба будет создана им несмотря ни на что; невозможность замысла не является для него препятствием. Источник воли, по сути, заключен в утверждении «А, я сказал, шубе быть».

Воля понятие абсолютное, к ней не применимы количественные показатели. Являясь конечной причины своих действий, человек обладает сразу всей волей, которой только возможно обладать.

Явление безволия, это иллюзия, обусловленная ошибкой наблюдателя, никакого безволия или слабоволия не существует. То что можно принять за слабоволие, на самом деле, есть атрибут невротического образа, который помогает человеку контролировать свое динамической бессознательное; во время психоанализа это хорошо видно. Опасность, которой противостоит невротик, внутренняя, скрытая от глаз неподготовленного наблюдателя, поэтому не видно ни его борьбы, ни его усилий.

Явление воли наиболее заметно, когда человек прилагает усилие к преодолению непреодолимого препятствия на пути реализации своего желания. В этом случае специфичность усилия человека видна наиболее отчетливо.

Явление априорной могущности человека в постановке перед собой “недостижимой” цели.

Самой наглядной иллюстрацией априорной могущности человека является наличие у него возможности поставить перед собой «недостижимую» цель, где под «недостижимой целью» я понимаю такую цель, достижение которой, до момента достижения, представлялось для любого другого человека невероятным.

В качестве лирического отступления. Можно предположить, что одним из факторов, обеспечивающих человеку позитивную установку мышления, является бессознательная эсхатологичность его видения мира. Возможно, что в игнорировании человеком своего фатального конца, при моделировании все того же полета на самолете, мы имеем дело, в том числе, и с бессознательной экспликацией им собственного бессмертия. Безусловно, эта гипотеза строго доказана быть не может, но и безосновательной ее тоже назвать нельзя.
Действительно, если бессмертия человека нет, то «все позволено», и нравственность, в качестве категорического императива, теряет всякий смысл, который очевидно все же присутствует в жизни человека, и очевидно присутствует в качестве именно категорического императива. Иначе не объяснить необходимости оправдания насилия, которая безусловно присутствует в жизни любого человека, даже преступника, порождая ту или иную форму закона.
Собственная значимость человека.
Под собственной значимостью понимается явление конечной причинности человека в социуме, в качестве бессознательного представления о себе, как о единственной конечной причине мира.
Собственная значимость человека имеет априорный характер. Она является атрибутом природы человека, а не следствием какого-либо иного фактора.
Априорность собственной значимости человека говорит об ее абсолютности.
Собственная значимость человека является наблюдателю в таких феноменах душевной жизни как: самоуважение, чувство собственного достоинства и пр. В патологическом случае собственная значимость человека принимает форму нарциссизма[3], перерастающего в бред собственного величия.
Явление собственной значимости человека обусловлено парадоксом существования человека в социуме, который возникает как следствие сосуществования в одном мире нескольких конечных причин этого мира.
Парадокс существования человека в социуме.
Реализация своей конечной причинности остается основным законом существования человека и в социуме. Субъект стремится оставаться конечной причиной по отношению к другому человеку также как он стремится оставаться конечной причиной по отношению к миру природы. И также как и мир природы человек стремится превратить другого человека в нечто абсолютно предсказуемое и управляемое для себя. Только в отличии от природы, другой человек стремится сделать с человеком тоже самое, обладая теми же самыми возможностями.
С учетом вышесказанного, парадокс существования человека в социуме может быть сформулирован следующим образом: «Поглощение человеком другого человека должно состояться с необходимостью, но также с необходимостью оно не может состояться. Другой человек абсолютно резистентен к поглощению себя человеком потому, что сам является человеком, то есть, такой же конечной причиной мира.»
В данном парадоксе сходятся две объективные необходимости, исключающие одна другую. Необходимость реализации человеком своей конечной причинности в отношении другого, исключает такую же необходимую реализации другого по отношению к нему, и наоборот. Человек является другому представителем его мира, которого другой есть конечная причина, так же как и другой является человеку представителем его мира, которого он есть конечная причина.
Наличие объективных социальных предпосылок, необходимое условие реализации человеком собственной значимости в социуме.
Представленный парадокс существования человека в социуме буквально разрешается только при соответствующем желании и только с помощью воображения. С помощью воображения человек интерпретирует действительность, создавая такое представление о мире, которое предполагает его в качестве хозяина. В этом мире, и в этом качестве человек реализует все свои интенции в полной мере.
Буквальной реализации собственной конечной причинности человека в объективном социуме быть не может, в силу того же парадокса существования человека в социуме. Другой человек никогда и ни при каких условиях не может быть поглощен человеком. Даже если другой сам этого захочет, и приложит к этому все свои усилия он не сможет потерять своей конечной причинности. Только с помощью воображения человек может принять желаемое за действительное. Но, объективная социальная предпосылка к этому все же должна быть, без нее реализация собственной значимости человека невозможна даже в представлении, так как представление, есть продукт интерпретации именно объективной социальной предпосылки.
Для реализации человеком своей социальной значимости объективный социум должен каким-то образом поддержать его претензии на положение своего хозяина, или хотя бы намекнуть на это. Субъективного основания оказывается недостаточно, принцип реальности его не пропустит именно потому, что оно очевидно противоречит объективным реалиям. Реализация же конечной причинности человека должна произойти именно в объективной действительности.
Человек лишен возможности без посторонней помощи осознать себя хозяином социума, хотя он таким является, так же как он лишен возможности увидеть собственные глаза без помощи отражающей поверхности.
Достаточным объективным основанием для реализации человеком своей конечной причинности в социуме является власть над другим человеком; в этом случае воображению человека достраивать практически нечего. Но, в крайнем случае, сойдет любое принимаемое социумом основание, которое человек мог бы интерпретировать в нужном для себя контексте. В качестве подходящего основания может сгодиться, например, даже внутренний голос, приказывающий человеку повиноваться. Чем, собственно, данное основание хуже, нежели любое другое. Ситуации, в которых человек управляется высшими силами для реализации некой миссии — совершенно обычный мифологический сюжет, принимаемый большинством населением земли. Референтный социум в данном случае для человека настолько велик и бесспорен, что скепсис психиатра его совершенно не интересует. Для того, чтобы доказать человеку, что наличие голосов свидетельствует о его психической ненормальности, необходимо сначала доказать ему, что он не мессия, а доказать это ему практически невозможно. Во-первых, это вполне может быть, а, во-вторых, человек очень хочет быть «высшим» существом.
Характерно, что даже такое «психиатрическое» основание, используемое человеком для доказательства своей значимости, должно быть пропущено принципом реальности, для чего оно должно быть логически состоятельным в рамках используемого человеком мифологического конструкта. Наличие внутренних противоречий делают даже «психиатрическое» основание непригодным для реализации человеком собственной значимости.
Так, например, у меня была пациентка, долгие годы страдавшая шизофренией, которая утверждала, что в прошлой жизни она была Гитлером. Данное утверждение базируется на распространенной концепции, согласно которой человек имеет множество воплощений. Этот взгляд на мир, по крайней мере, не менее логичен нежели все остальные философские системы, и посему утверждение пациентки нельзя отметать как лишенное оснований. Может быть, действительно, в прошлой жизни она была Гитлером, ни доказать, ни опровергнуть данное утверждение невозможно. Анализ данной пациентки начал прогрессировать после того, как я заметил ей, что она не может быть воплощением Гитлера, потому, что родилась раньше нежели он погиб. Я помню, что в этот момент взгляд пациентки остановился и принял осмысленное выражение. Видно было, что сомнение посетило ее и ей нечего мне возразить. Потом, она принялась сосредоточено считать года и с удовлетворением заметила, что я ошибаюсь. Но этого сомнения, которое она испытала, оказалось достаточным, чтобы она уже не возвращалась в будущем к своей версии. Тема была окончательно закрыта, после того как я предложил ей проанализировать почему она акцентирует мое внимание на своем именно предыдущем воплощении, когда она была Гитлером, и не хочет идентифицироваться ни с более ранними своими воплощениями, которые безусловно были, ни со своим нынешним воплощением. В данном случае я выступил в качестве социума референтного пациентке, который не принял ее претензии на исключительность, как внутренне противоречивые. Этого оказалось достаточно, чтобы ее аргументы потеряли для нее всякий смысл. Данные примеры можно продолжить[4]. Достаточно показать больному шизофренией внутреннее противоречие в его «бредовой» логике, чтобы он больше к ней не возвращался.
Власть над другим — адекватное основание для построения человеком представления о своей социальной значимости.
Властью мы называем такое взаимоположение людей, когда один делает то, что хочет другой. В момент власти другой является властвующему абсолютно предсказуемым и управляемым для него объектом. Соответственно, именно власть над другим является адекватным основанием для построения человеком представления о своей социальной значимости.
Наблюдать человека в подчинении у другого человека можно повсеместно, это обычное социальное явление. Парадоксальным данное явление становится в свете конечной причинности, как основной интенции существования человека. Каким образом возможно подчинение одного человека другому, если каждый из них является конечной причиной мира?
То, что можно наблюдать как подчинение человека власти другого, на самом деле, есть воспроизведение человеком своих отношений с матерью, в основании которых лежит бессознательное состояние власти над ней.
Предположение сыновнего отношения человека к источнику власти достаточно очевидно для любого, кто сколько-нибудь знаком с техникой работы психоаналитика. Одним из основных инструментов психоанализа является анализ переноса, то есть, рефлекторное, не поддающееся контролю сознания, отношение клиента к психоаналитику, как к своему родителю.
Вторая часть тезиса представляется менее очевидной, о ней и поговорим подробнее.

Бессознательное состояние власти человека над матерью – возможность явления власти другого человека над ним.
О влиянии пренатального периода существования человека на его позиционирование себя в мире я начал говорить в предыдущей главе. Пренатальные условия существования формируют предожидание человека по отношению к постнатальному миру. Данное предожидание влияет в том числе и на особенности позиционирования человеком себя в социуме, так как, материнская утроба является не только объективным, но и субъективным пространством.
Первым другим, с которым сталкивается человек в мире, является его мать. Первым отношением к себе другого человека, с которым сталкивается человек, является комфорт материнской утробы. Мать обеспечивает ребенку «утробный» комфорт и в пренатальный, и в постнатальный период его развития. Мать является абсолютно управляемым для ребенка существом, которое восстанавливает его «утробный» комфорт по первому его крику[5].
NB. Можно говорить о том, что мать связана со своим ребенком уникальным образом, в основе их отношений лежит неопосредованное начало: период, когда тело ребенка является телом матери с необходимостью есть в истории каждого человека. В большинстве случаев неопосредованное начало не оканчивается перерезанием плаценты: отношения ребенка и матери, а впоследствии – ребенка и родителей, представляют собой трансформацию именно неопосредованного начала их отношений.
Абсолютная управляемость и предсказуемость матери для ребенка в пренатальный и постнатальный период его существования является основой бессознательного состояния власти над ней.
Для человека «служение» матери является искомым отношением к себе, так как, именно состояние власти над другим является естественной целью реализации человеком своей конечной причинности в социуме. Совпадение материнского служения другого с требованием именно материнского служения другого дает импринтинг в сознании человека первого другого в качестве своего «слуги», а его самого, соответственно, в качестве «хозяина». Данный импринтинг можно назвать — «импринтингом собственной значимости».
Происходит ли этот импринтинг с необходимостью – это пока вопрос. Скорее всего, нет! Иногда, даже волчица не хочет стать младенцу родителем, и он сразу после рождения остается совсем один; импринтинг не происходит и младенец тихо умирает, глядя на мир абсолютно взрослыми и абсолютно безучастными глазами. В большинстве случаев импринтинг происходит. В истории отношений человека со своими настоящими родителями, в большинстве случаев, обязательно есть период, пусть даже и очень короткий, когда они обслуживали его потребности, в крайнем случае, хотели бы обслуживать.
NB. Импринтинг собственной значимости – переживание разрешающее основное противоречие существования человека в социуме, создающее естественную опору уникальности собственного онтологического присутствия человека в субъективном пространстве. Благодаря импринтингу собственной значимости человек навсегда получает потенциально любящих его людей, соответственно — сам навсегда становится потенциально любимым.
Проблема в том, что для устойчивой работы психики человеку нужен идеальный импринтинг, при котором человек получает не потенциально любящих его людей, а любящих людей, и становится не потенциально любимым, а любимым. Плюс ко всему, идеальный импринтинг предполагает устойчивость данных отношений, что делает его еще более редким.
Складывается видимое противоречие: для устойчивой работы психики человеку нужен идеальный импринтинг, который маловероятен из-за того, что все родители неосознанно используют своего ребенка для поддержания легитимности своего невротического образа. Разрешается данное противоречие идеализацией ребенком собственных родителей и появлением в структуре его психики фигуры идеального родителя, то есть – родителя который будет всегда любить его «просто так». Чем больше несоответствие между идеальным и реальным импринтингом, тем выше у человека потребность в идеализации собственных родителей и поиске идеальных родителей.
Психоаналитическая процедура позволяет хорошо рассмотреть, как идеализацию анализантом своих родителей, так и его странную уверенность в существовании некого идеального родителя, готового взять на себя все издержки существования его невротического образа.
NB. Следует акцентировать внимание на том, что требование материнского служения себе другого является естественным(!) следствием синтонного человеку состояния априорной власти над миром, с которым он выходит из утробы.
Слова «хозяин» и «слуга» взяты в кавычки не случайно, данные понятия не совсем точно передают суть отношения ребенка к матери. Точнее было бы говорить, что отношение ребенка к матери подобно отношению человека к своему сердцу, или какому-либо иному внутреннему органу, но такого понятия быть не может. Пока сердце работает так как надо, человек ничего про него не знает, то есть, отношения к нему вообще никакого нет. Отношение появляется только, когда оно начинает болеть. Пока мать исправно работает на удовлетворение потребностей ребенка, он не знает о ней ничего, кроме того, что она «самая лучшая» и «самая красивая». Недаром понятие «мать» является абсолютно недифференцированным; в нормальном случае оно и должно быть недифференцированным. Только после того, как мать перестает удовлетворять желания ребенка, тот начинает думать о ней как о самостоятельном существе.
Состояние «хозяина», оформившееся в результате описанного импринтинга, имеет для человека бессознательный характер. Естественность данного состояния обуславливается двумя факторами.
Во-первых, человек по своей природе является конечной причиной мира, а соответственно, и другого, как части этого мира, и поэтому, «подчинение» матери кажется ребенку совершенно естественным. Вопрос, почему она его кормит, никогда не придет ему в голову.
Во-вторых, ребенок не имеет технической возможности осознать причину, по которой мать «служит» ему.
Бессознательный характер состояния «хозяина» является основой устойчивости собственной значимости человека и отправной точкой нормальной работы его психики. Материнское отношение к ребенку позволяет последнему реализоваться в качестве «хозяина» социального пространства. Теперь, вопрос о причине социальных побед отпадает сам собой, как неуместный, а для достижения душевного комфорта остается только найти причины своих поражений, что всегда можно сделать с помощью воображения.
NB. Состоявшийся импринтинг оказывается абсолютно устойчивой структурой: после того как человек стал «любимым» он будет таковым с необходимостью. С помощью механизма идеализации человек может сделать себе «мать» из чего угодно. «Матерью» помимо родителей и ближайших родственников легко становится: «Бог», государство, правительство, армия, завод, трудовой коллектив, всевозможные талисманы, обереги и пр., даже крокодил может стать человеку «матерью». На поверку «мать» оказывается неким пазлом, состоящим их многих частей, которые вместе и по отдельности дают человеку возможность воспринимать мир в качестве материнской утробы. Характерно, что замена матери не вызывает заметных психических отклонений у ребенка, тогда как нематеринское отношение матери вызывает у ребенка серьезные психические отклонения. Это опять же свидетельствует о том, что ребенок больше нуждается не в женщине, родившей его, а в материнском отношении к себе окружающего мира.
Импринтинг собственной значимости является основой бессознательной идеализации ребенком своих родителей. В данном случае под «идеализацией» я понимаю процесс формирования ребенком предзаданного образа родителей, то есть образа, реализующего его бессознательную потребность быть «любимым» (быть «любимым» — значит быть «хозяином», кого любят тот и командует). По мере взросления механизм идеализации распространяется на всех «взрослых», которые могут ассоциироваться у человека с родителями.
Ребенок неосознанно идеализирует взрослых, воссоздавая состояние власти над матерью. И социум часто способствует этой идеализации, оправдывая ожидания ребенка. Достаточно длительный период времени окружающие ребенка взрослые формируют его настойчивое ожидание материнского к себе отношения. И отец и воспитатели в детском саду, и учителя в школе, и преподаватели в институте, все, хоть и в разной степени и с разным контекстом, но берут на себя материнскую, по сути, функцию заботы о человеке.
Приятие человеком власти над собой перестает быть парадоксальным явлением если исходить из того, что носитель власти встает у человека в один ассоциативный ряд с обслуживающими его «взрослыми». Парадоксальное, на первый взгляд, желание человека находится внутри иерархической социальной структуры, под властью начальника, объясняется тем, что данная структура ассоциируется у него с комфортом материнской утробы, а начальник с матерью, создающей ему данный комфорт. Простой анализ принципов построения любой социальной структуры с жесткой иерархией ее членов легко подтвердит данный тезис. Все они презентируют себя в качестве семьи, гарантируя своим сотрудникам заботу и защиту их интересов в обмен на подчинение главному иерарху.
Реализация собственной значимости другого – необходимое условие реализации собственной значимости человека.
Возможность установления власти человека над другим человеком определяется возможностью принятия человека власти другого над собой. Такой возможностью является – «родительское» служение. Другой будет подчиняться человеку только при том условии, что он будет делать то, что другому нужно. Так, например, водитель может устанавливать свои правила проезда в автобусе, если он повезет пассажиров, куда им надо и так, как им надо.
Что же нужно другому? Каковы условия реализации собственной значимости человека?
Очевидно, что другому нужно то же, что и любому человеку – иметь возможность реализации собственной конечной причинности. Таким образом, для гармоничного сосуществования двух людей, оба должны пребывать в состоянии «хозяина» другого. Водитель властвует над пассажирами, устанавливая для них свои правила проезда, пассажиры властвуют над водителем, используя труд последнего в своих целях.

Реализация собственной значимости другого – необходимое условие реализации собственной значимости человека, — это и есть принцип гармоничного сосуществования людей. Попытка установить власть над человеком иным образом приведет к неразрешимому конфликту.

Нормальная форма реализации человеком собственной значимости.
Основой нормальной формы реализации человеком собственной значимости является импринтинг собственной значимости. Для его поддержания в актуальном состоянии человеку достаточно иметь возможность зарабатывать и тратить деньги так, как ему вздумается.
Если бы в игру не вмешивался комплекс Эдипа-Электры, то реализация человеком собственной значимости не встретила бы в социуме никаких проблем. Импринтинг собственной значимости позволяет человеку безболезненно для своей самооценки пребывать в состоянии ученика, приобретая профессию, сообразуясь со своими склонностями. Этот же импринтинг позволяет человеку, опять же, безболезненно, занимать не первые места в социальной иерархии на работе. Возможность зарабатывать и тратить деньги по своему усмотрению и является, по сути, «нормальной» формой реализации человеком собственной значимости.
Если в игру не вмешивается комплекс Эдипа-Электры, то человек естественно находится в состоянии «хозяина» мира, и его самооценка не зависит от мнения окружающих. У него достаточно психических механизмов, для того чтобы успешно отражать любые атаки социума на свою самооценку. Данные психические механизмы хорошо известны психоанализу. Одного только интеллектуализирования человеку с лихвой хватит, чтобы доказать себе и другим, что именно его способ существования, каким бы он ни был, единственно верный. Но, сослагательное наклонение, как известно, к анализу жизни не применимо. В ходе борьбы человека за вытеснение запретных побуждений его «нормальная» форма социальной реализации трансформируется в угоду потребностям вытеснения, приобретая тем самым патологические черты.
Патологическая форма реализации человеком собственной значимости.
Патологическую форму реализации человеком собственной значимости можно назвать «нарциссизмом». Как явление «нарциссизм» достаточно представлен в образе Нарцисса, главного героя одноименного греческого мифа. Нарциссизм представляет собой явление представления субъекта о себе, как об априорно исключительном социальном существе, принципиально(!) отличающимся от окружающего его социума. В данном представлении есть подсознательное расширение: «нарцисс» считает, что находится в эксклюзивных отношениях с «Богом», то есть, со структурой управляющей миром. По мере нарастания дефекта данное расширение приобретает осознанную форму: человек открыто говорит о себе как об избраннике божьем.
По мере нарастания дефекта априорное отличие «нарцисса» от окружающего его социума все более приобретает форму априорного превосходства, а окружающий социум все более превращается в некую бессубъектную массу.
Нарциссизм, в силу своей специфики, самое бросающееся в глаза явление нашей повседневной социальной жизни. Людей, демонстрирующих окружающим свое априорное превосходство можно встретить на каждом шагу. Демонстративность данного явления обусловлена его целью, а именно стремлением человека вызвать у окружающих реакцию, которую он мог бы трактовать, как подтверждение «божественности» своей природы. Для этой цели нарцисс использует всевозможную символику, которая должна помочь окружающим узнать в нем человека из «высшего» мира.
Нарциссизм является патологическим разрешением комплекса Эдипа-Электры. Сознание своей априорной исключительности помогает человеку вытеснить запретные побуждения, ядром которых является инцестуальные фантазии.
Символы априорной социальной исключительности, до краев наполняющие наше социальное пространство, являются, как раз, средством, позволяющим «нарциссу» доказывать себе и окружающим свою принадлежность к «высшей» реальности. Говоря «символ», я имею ввиду средство, позволяющее человек предстать перед другим, в нужном для себя контексте.
Собственно, патологичность нарциссизма состоит не в том, что он является функцией вытеснения инцестуального возбуждения. Данная функция является, как раз, позитивной; человеку необходимо избавиться от патогенных сексуальных фантазий. Патологичность нарциссизма, как впрочем и всех других способов вытеснения, образуют артефакты его существования. Применительно к нарциссизму, таким артефактом является агрессия окружающих. Подавляющее большинство людей воспринимают высокомерие «нарцисса» как оскорбление, реагируя, соответственно, крайне агрессивно.
Априорным условием реализации человеком собственной значимости является его включенность в социум. Говоря иначе, для того чтобы человек почувствовал свою значимость он должен быть хоть кому-то нужен. Нарцисс же не только не включен в общество, но и не хочет иметь с ним ничего общего, отторгая его как нечто «низкое» и недостойное себя. Быть «над» окружающими является его навязчивой целью. В ответ на презрение общество платит нарциссу соответственно, отсюда, проблемы реализации. Решая проблему вытеснения патогенного сексуального возбуждения нарцисс попадает в ситуацию, когда агрессия окружающего его социума резко ограничивает его возможности к реализации своей конечной причинности.
«Нормальная» форма нарциссизма. Необходимо поставить акцент на том, что нарциссизм – это способ борьбы человека с запретными побуждениями, которые являются для его психики несравненно более опасными, нежели проблемы социального существования в образе некого априорно исключительного социального существа. Данный акцент позволяет говорить о потребности человека в некой «нормальной» форме нарциссизма, которая бы позволила ему минимизировать издержки от эксплуатации такого способа вытеснения.
Человек нуждается в «нормальной» форме нарциссизма так же, как он нуждается в качественных психотропных препаратах. Если уж нельзя избежать лечения психики медикаментами, то хотя бы минимизировать негативные побочные эффекты от их использования. Принимая стремление человека выделиться из окружающего социума в качестве априорно исключительного социального существа, социум вырабатывает «нормальные» формы нарциссизма.
«Нормальную» форму нарциссизма образуют всевозможные звания, награды, научные степени, премии и пр. знаки отличия, выдаваемые человеку обществом за те или иные его заслуги перед ним. Заработанные деньги также могут служить возможностью для формирования субъектом «нормального» образа априорно исключительного социального существа.
Граница между «нормальной» формы нарциссизма и «ненормальной» проходит не по используемым символам своей априорной социальной исключительности, а по способу их получения.
NB. Строго говоря, символика, используемая «ненормальной» формой нарциссизма, также продуцируется социумом, как и символика, используемая «нормальной» формой нарциссизма. Худое, изможденное лицо с большими страдальческими глазами, используемое нарциссом в качестве символа своей «не от мира сего» сущности заимствуется им из архетипического представления самого общества об этой «не от мира сего» сущности. В этом смысле, человек, являющийся в обществе в виде «Христа» хочет сказать другому то же, что и человек являющийся в орденах и званиях, а именно, что он априорно лучше его.
«Нормальная» форма нарциссизма, она потому и «нормальная» что не противоречит принципу «служения другому», как законной возможности установления власти над ним. Для того чтобы получить орден или звание человеку необходимо послужить другому человеку, и другой знает, что человек в орденах и званиях послужил ему, поэтому спокойно отдает ему свое уважение, а иногда и восхищение, которое тот может использовать в своих «нарциссических» целях.
В случае «ненормального» нарциссизма, человек незаслуженно присваивает себе символы «не от мира сего» сущности, опираясь на некий априорный критерий. Таким априорным критерием может быть все что угодно, начиная, со способностей к тому или иному виду деятельности, национальности и социального происхождения и, заканчивая зрительными и звуковыми галлюцинациями из «высшего» мира или, например, способности к убийству.
Нравственность – онтологическое предчувствие тождества всех людей — проявление статического бессознательного.
Одним из аспектов реализации человеком своей конечной причинности по отношению к другому человеку является нравственность, где под «нравственностью» я понимаю некий бессознательный запрет насилия над другим при его поглощении в процессе реализации человеком своей конечной причинности.
Нравственность представляется следствием соприродности всех людей. Как конечная причина собственных действий человек соприроден любому другому, так как, конечная причина, по определению, может быть только одна. Наряду с чувством самоидентичности у человека присутствует онтологическое предчувствие тождества с любым другим человеком. Представляется возможным говорить о данном предчувствии, как о проявлении статического бессознательного.
Нравственность является, в качестве естественной приверженности человека принципу «служения», как единственно возможному для него способу поглощения другого. Но в этом виде нравственность сложно наблюдать. Принцип «служения» синтоннен природе человека и если он психически здоров, то, для того чтобы жить в соответствии с данным принципом, никакой «приверженности» не требуется. В этом случае выделить нравственность, как самостоятельный феномен душевной жизни, не представляется возможным. Психически здоровый человек, естественно, живет в соответствии с принципом служения. Он, естественно, хочет побольше денег, для этого он приобретает профессию и стремится в ней преуспеть, что тут, скажите, нравственного.
Нравственность становится доступна наблюдению в качестве стремления человека к обоснованию и регламентации насилия над другим человеком. Насилие для простой интуиции ума является аномальным действием и как таковое предполагает объяснение причины его вызывающей. Человек не хочет выступать причиной насилия над другим человеком поэтому ищет причину данного действа вне себя. Без удовлетворительного для человека объяснения его насилие над Другим невозможно.
Наиболее ярко нравственность является в создании обществом специального института, осуществляющего насилие над другим, я имею ввиду суд и пенитенциарную систему. Создавая данные институты общество, по сути, дистанцируется от собственной же потребности в насилии над другим. Чего, казалось бы, огород городить: срок наказания вымерять, да смягчающие обстоятельства учитывать; убили и все. Однако, мараться видно никто не хочет.
Наблюдается зазор между желанием покарать преступника и самим актом кары. Желающий покарать почему-то не хочет делать этого сам. Пусть справедливость свершиться, но без моего участия и в особом месте, желательно подальше от моего жилища. Представляется верным, что вся эта сложная подготовка к простому акту кары является проявлением онтологического предчувствия или нравственности.
Очевидно, что только придав другому статус преступника, то есть, по сути, выведя его из области онтологического предчувствия, человек получает возможность совершения насилие над ним. Но даже если вина человека доказана и он обличен в страшных преступлениях, для свершения акта насилия над ним человеку требуется аномальное психическое состояние. В нормальном психическом состоянии человек не может совершать насилие над другим, даже если тот отпетый преступник. Так, например, в тюрьмах, где сидят осужденные пожизненно, на каждом инструктаже, перед заступлением в наряд, личному составу охраны зачитывают места из личных дел «спецконтингента», в которых описываются «в красках» их убийства и насилия. Очевидно, что только после такой психической обработки, они могут нести службу так, как им предписано инструкциями. Или, например, известно, что у людей, осуществляющих насилие над другим по заданию общества, возникают большие проблемы с адаптацией в этом же обществе. Палач инстинктивно отторгается обществом, как человек ассоциация с которым возможна только после определенной работы над своей психикой.

Характерно, что даже в среде преступников, то есть, людей живущих подчеркнуто вне общепринятого представления о нравственности, существует свое понимание «добра и зла», то есть, по сути, свой кодекс, регламентирующий насилие. Акцент в данном случае стоит на том, что потребность в регламентации насилия существует у всех людей не зависимо от состояния психики. Строго говоря, только преступление дает возможность увидеть нравственность, которая является в качестве потребности преступника обосновывать свое преступление и регламентировать его в интересах жертвы, делать его, если можно так выразиться, более гуманным.
Понятие нравственности можно трактовать, как — рефлекторную онтологическую реакцию, обусловленную отступлением человека от принципа «служения» при реализации им своей конечной причинности в социуме. Действуя в соответствии с принципом «служения» человек совершает синтонные действия, не требующие объяснения. Насилие над другим человеком, будучи противным человеческой природе, требует обоснования и соответствующей мотивации.
Так, например, стремление человека к применению насилия в отношении другого всегда предполагает вопрос о побуждающей причине, тогда как стремление человека избежать применения насилия вопросов не вызывает и объяснения не требует. Достижение человеком своих целей в социуме без насилия над другим, для простой интуиции ума, является «нормальным» действием, тогда как применение человеком насилия для достижения своих целей является «ненормальным» действием, требующим оправдания.
Характерно, что единственным оправданием насилия, принимаемым простой интуицией ума, является защита от насилия. То же онтологическое предчувствие, которое делает насилие над другим невозможным, требует от «слабого», эффективной борьбы с насильником, то есть восстановления своей конечной причинности.
В заключении, осталось только ответить на вопрос о возможности насилия одного субъекта над другим. Представляется верным, что возможностью насилия является та или иная форма нарциссизма. Представляя себя в образе некого высшего существа, нарцисс выводит себя из области идентификации с другим человеком, блокируя тем самым свое онтологическое предчувствие. Блокировка онтологического предчувствия и является, собственно, «технической» возможностью насилия над другим. Данный тезис, по сути, повторяет мысль, лежащую в основании творчества Ф.Достоевского, который считал, что умопомешательство предшествует преступлению.



[1] В болезненном состоянии психики, мышление субъекта может нагнетать состояние безвыходности, блокируя его активность, но это как раз то исключение, которое указывает на правило. Акцент в данном случае стоит на том, что эти случаи связаны именно с болезненным состоянием психики. После успешного прохождения пациентом курса психоанализа, его мышление вновь приобретает свою позитивную тенденцию.
[2] По поводу психологического комфорта, очевидно, необходимо сказать несколько слов. Очевидно, что человек, в большинстве случаев, один в утробе, его физиологические потребности удовлетворены, соответственно, у него нет и психологических потребностей. Ему не с кем соревноваться, некого бояться, некого любить, никто не претендует на его ощущение собственной уникальности и неповторимости.
[3] Под «нарциссизмом» я понимаю представление человеком себя в качестве существа «избранного Богом», «божественная» природа которого принципиально отличается от природы «простых» людей.
[4] Широко известен коан о мастере Дзен, который избавил человека от бредового представления внеся в его логику непреодолимое противоречие. Больной утверждал, что каждую ночь, во сне, он общается с человеком который все про него знает, от которого он ничего не может скрыть, и это общение сводит его с ума. Мастер предположил, что этот всевидящий человек, есть сам больной. Тот не поверил. Тогда, мастер предложил больному насыпать в стакан пшеницы и спросить всевидящего о количестве этих зерен, а поутру проверить его ответ. Как утверждает коан, больше всевидящий человек больного не беспокоил.
[5] Разумеется так бывает не всегда. Нередко встречаются не совсем матери, которые так или иначе деструктивны по отношению к своему ребенку, и утробное существование может быть не совсем комфортным для него. Но, эти варианты мы здесь не рассматриваем так как цель работы – понимание природы нормальной психики. «Злая» мама и «злое» пренатальное существование является, как раз, причиной развития у ребенка психической дисфункции.